спинке стула висел бинокль, а за столом сидела долгожданная, сто лет не приезжавшая двоюродная внучка – и требовала, чтоб ее срочно, вот прямо сейчас познакомили с каким-нибудь охотником. Или лесником. Ну или не важно с кем – лишь бы знал тайгу и согласен был сводить. Внучка размахивала руками и несла, на взгляд бабы Шуры, сущую чепуху.
– Тебе все бы по кустам портки рвать, – говорила баба Шура.
– Ба, ну я же не просто так, мне для диплома нужно, – в который раз повторяла Нина, прихлебывая молоко, и снова начинала: про мышей, про филинов, которые подолгу живут на одном месте и поэтому полезны для изучения мышей, и про какие-то пищевые привычки – то ли мышей, то ли филинов. И сама она была похожа на встрепанную мышь. Баба Шура сидела напротив, подперев щеку, и, хмурясь, перебирала знакомцев, которым можно было бы доверить внучку.
Со двора донесся звонкий лай, и баба Шура, глянув в окно, сказала:
– Вот разве что Санька-сосед…
«Ну, Муха, Муха, своих не узнаешь?» – проворчали за дверью, и на пороге появился крепкий низкорослый Саня. Маленькие бледные глазки вцепились в Нину.
– День добрый… Нинка, что ли? Выросла-то как! Чем занимаешься?